«Власть несказанного»
Грань 2
«Постоянное не обязано быть привычным.»
«Власть несказанного.» Грань1
«Making Waves»
Rob Gonsalves
«Разве это не чудо, что звезды ночные
Ранним утром становятся чистой росой?»
«Разве это не чудо?» Юрий Энтин
Альбом. Милый рисунок на обложке. Новенький, почти нетронутый альбом. Почти…
Я вновь бережно беру его на руки и перелистываю страницы. Чистая белая гладь нежно скользит по подушечкам пальцев.
Здесь я храню свои чудеса. Листаю, и они оживают: пустые страницы властвуют надо мной несказанным…
«Она достала заварник, почерневший от времени и осторожно, точно он был из китайского фарфора, поставила на плиту. В дальнем углу стояла небольшая кастрюля, облюбовавшая это местечко из-за того, что здесь было прохладно и сумрачно.
Граненый стакан нырнул в холодную воду и сделал глубокий глоток, наполнивший его до краев. Она ласково подхватила его и поднесла к свету. Она уже давно знала, что вода, напоенная и согретая солнцем, имеет совершенно иной вкус. И сегодня ей хотелось почувствовать именно его.
Капля воды медленно стекала по граненому стеклу, вбирая всю силу солнечных бликов, и от этого сияя до нестерпимости. Она любила смотреть на слезы солнца.
…Когда заварник начал самодовольно бурчать, на столе появились золотые пакетики с чаем. Они скромно толпились, ожидая своей очереди.
Она долго не могла выбрать, останавливая свой взгляд то на одном, то на другом. Наконец, она взяла крайний. Задумчиво развернула самодельный ярлычок, на котором синими выцветшими чернилами было выведено: «Осень. После дождя. Мокрость. Щемящая грустинка радости. Дар – сердце одиночества.»
И ниже: «Только самым-самым дорогим»
Она развернула золото бумажных лепестков, и ароматы разнотравия смешались с мурлыканьем старого заварника.
…Они молчали, нежно касаясь чашек. Молчали так, словно боялись нарушить трепетно-задушевный разговор. Молчали так, как молча замирают в восхищении, присутствуя при рождении Чуда!»
«Стекло. Витрина. Киоск.
- Если собираться в гости, то с умом.
- А может, полагаясь на чувства?
- Собираясь в гости, стоит подумать о том, что можно взять с собой. Поскольку невежливо являться с пустыми руками.
- А может, тогда и не идти в гости вовсе, если обратиться только к вежливости?
- Если хочется пойти в гости…
- А если тот, к кому идешь, этого не желает?
- Ну, хорошо. Что ты предлагаешь?
- Подари чудо! Приди и принеси то, чего ждут, но не ожидают. Попробуй! Ты же знаешь, что это будет сегодня…
Стекло. Витрина. Фруктовый киоск.
- Взвесьте, пожалуйста, один грейпфрут!»
«Это было уже четвертая странствующая маршрутка за день. И она, как и все предыдущие, тоже поначалу казалась пустой и тесной. Пустота была внутренней и серой, потому что, сколько бы людей не входило, во всех жила пустота: тяжесть забот суетой выскребла все внутри, оставив только оболочку.
Любимое место, по счастью, было свободным, и можно было спокойно скользить взглядом за убегающим лесом, за облаками, за зеленовато-мокрыми холмиками…
Сознание уловило пристальный взгляд. Взгляд ученого, исследователя или писателя прошлого века. И объект его исследования был прямо напротив него: улетал за облака и тонул в стремительно уплывающих перелесках.
Казалось, что человек, шествующий вдоль аллеи мраморных памятников, вдруг оказался перед зеркалом. Но зеркало отражало совсем не его.
Нырнув в капюшон, хорошо было немного успокоится и просто исчезнуть на время. Ведь умный страус, зарываясь в песок, как бы ни сложилось, сохранит голову.
Бродячая маршрутка, хлюпая мокрыми шинами, свернула под мост.
Фантастически сюрреалистическое название – «последняя лестница» - давно уже стало привычным для шоферов и пассажиров. А ласковое «будьте добры» было привычным для произношения.
И только одно…
Человек с чертами исследователя или писателя прошлого века опередил на несколько мгновений и, открыв дверь, подал руку… Как настоящий мостик между настроениями, ладонь была теплой и оберегающей. А по разные стороны моста – две такие разные улыбки…
Когда-то это было привычным. Это и сейчас могло бы стать привычным. Могло бы…
А должно ли?»